Мы вшестером продолжили наш совместный вечер. После еще нескольких танцев мужчины сидели по одну сторону стола, а дамы – по другую. Я был удивлен и обрадован, увидев, что женщины поладили, несмотря на предыдущий диалог о романе Линды и моих интрижках в круизе для одиноких. И Мэри, и Венди были очаровательными женщинами, и Линда была легко очарована их дружелюбием.
Тем временем я долго беседовал с Уолтом о десятиметровом шлюпе, который он держал на хранении в марине в Мэриленде. Уолт в молодости был моряком, и его семья – жена и двое сыновей – долгие годы наслаждалась хождением под парусами. Уолт надеялся, что его сыновьям понравится лодка, когда они станут взрослыми, но после колледжа они оба пошли своим путем и больше не имели желания плавать. Таким образом, лодка отправилась на хранение, где и находилась более десяти лет.
Основываясь на своем опыте работы на пристани в Форт-Лодердейле, я знал, что лодка, которой владели Уолт и Венди, будет очень популярна для аренды квалифицированными мореходами, желающими поплавать по Карибскому морю. Я предложил ему заключить договор об аренде, по которому Уилл сдаст свой шлюп в аренду компании, сдающей в аренду лодки. Арендная компания будет обслуживать лодку, а все деньги, превышающие арендную плату, будут возвращены Уолту. Ему все равно придется покрыть страховку своего шлюпа, но в то же время он может обесценить ее для целей налогообложения.
Мы строили предварительные планы о том, как вытащить лодку со стоянки, осмотреть ее, переоборудовать новыми парусами и тросами, нанять профессионального капитана и отплыть в Форт-Лодердейл. Я, конечно, хотел помочь экипажу лодки, и Билл тоже. Уолт и Венди заявили, что тоже хотят отправиться в это путешествие. Мы разделили задачи, которые должны были выполнить для реализации проекта, а затем снова обратили внимание на женщин.
После еще нескольких танцев и последней порции выпивки мы попрощались. Было нереально видеть, как Линда и Мэри обнимаются, прежде чем мы покинули клуб.
Дорога домой включала в себя долгое молчание и самоанализ, за которыми последовал разговор на самые разные темы.
– Не могу поверить, что мне так понравится женщина, с которой ты спал, – сказала Линда, и продолжила: – После того, как ты переспал с Рокси, Айрин и Мэри, я не могу поверить, что ты не вернулся ко мне домой, готовый продолжить наш брак. В конце концов, ты же уже отомстил. На самом деле, у тебя было десять дней, чтобы трахнуть трех других женщин, по сравнению с моей единственной ночью с Марком.
Я ответил.
– Я сделал это не из мести. К тому времени, как я отправился в этот круиз, я пришел к выводу, что мой брак с тобой мертв. Женщина, на которой я женился, испарилась. Я не был обязан хранить верность женщине, которой ты стала после 29 февраля. Я был вдовцом, учившимся жить заново.
– Кроме того, ты должна знать, что эти дамы не являются греческими богинями, эквивалентными мудаку, который забрал тебя у меня и трахнул. Это были обычные, повседневные, заурядные женщины. Тем не менее, я думал, что все они прекрасны. Они вернули мне самоуважение, уверенность, которую я потерял, будучи выброшенным тобой, самооценку, в которой я засомневался. Я заново узнал не только то, что я очень хороший любовник и могу доставить удовольствие партнерше в постели, но и то, что я могу интересоваться и испытывать чувства к кому-то, кроме моей покойной жены.
– Джим, ты должен понять. Марк не забирал меня у тебя. Он не мог.
– Если он не забирал тебя, то где, черт возьми, ты была в ту ночь?
– Ну, хорошо, он забрал меня на ночь, но я вернулась к тебе на следующий же день. Теперь я здесь, с тобой, и останусь с тобой до конца своей жизни.
– Да, сейчас ты здесь со мной только потому, что мудак получил то, что хотел, и он покончил с тобой.
– Нет, ты ошибаешься. Я здесь потому, что люблю тебя, потому что я – твоя жена.
– Правильно. Тогда, если бы мудак пригласил тебя на танец сегодня вечером, где бы ты была прямо сейчас?
– Я бы не приняла приглашение, – сказала она.
– В это трудно поверить, но скажи, почему ты не стала бы танцевать с этим придурком? – спросил я.
– Прежде всего, – заявила она, – если бы я уехала с Марком сегодня вечером, что бы мы ни делали, это не было бы столь захватывающим, по сравнению с тем, что произошло 29-го. Это запятнало бы память о той ночи.
– Значит, для тебя все еще ценна ночь секса с этим мудаком как незабываемое событие, даже если она разрушила твой брак?
– Я не верю, что она разрушило наш брак, – сказала Линда. – Я знаю, что ты переживаешь трудное время, гораздо более трудное, чем я когда-либо предполагала, но я знаю, что ты меня любишь, и знаю, что мы вернемся туда, где были.
– Кроме того, – продолжала она, – в тот вечер, когда я ушла от тебя, я ушла, как вор в ночи. Я не смотрела тебе в лицо, не могла. Я говорила себе, что так будет лучше для тебя, но на самом деле так было легче мне. Я не могу сделать это с тобой еще раз.
– Тогда что бы ты сделала, если бы он протянул тебе руку и пригласил на танец?
– Я бы сделала то, что должна была сделать 29-го. Я бы сказала то, что сказала Мэри, то, что должна была сказать я: «Тебе придется попросить разрешения потанцевать со мной у моего мужа». А что бы ты сказал, если бы 29-го я сказала Марку, чтобы он попросил разрешения у тебя?
– Я бы сказал, что в тот вечер моя жена обещала мне все свои танцы, так что, отвали, придурок.
– А если бы сегодня он пригласил меня на танец, что бы ты сказал?
Я бы сказал:
– Мне насрать.
– Я тебе не верю, – сказала Линда.
– Я тебе говорил, когда вернулся домой, что больше не люблю тебя. Веришь ты мне или нет, значения не имеет.
Линда, очевидно, была задета моим отсутствием чувств к ней. Было также очевидно, что она рассматривала наш возврат к видимому нормальному любящему браку как нечто, что со временем будет развиваться.
Я слегка повернул разговор.
– Очевидно, этот засранец не оценил свою ночь секса с тобой так же высоко, как ее оценила ты. Он даже не запомнил твоего имени. И у него не было никакого желания опять танцевать с тобой. У меня сложилось впечатление, что, поскольку он тебя уже трахнул, ты больше не представляла для него интереса. Кажется, он охотился за новым мясом, а именно – за Мэри.
– Да, ты прав. Тем не менее, у нас была одна совместная ночь, которая была невероятной, и я всегда буду ее помнить. Я просто надеюсь, что в конце концов, ты преодолеешь это, и мы сможем быть такими, какими были когда-то.
– Ты обманываешься, Линда, – ответил я. – Я покончил с этим, и мы никогда не будем такими, как раньше.
Я продолжил.
– Ты все еще не чувствуешь, что значит любить кого-то всем сердцем, а потом обнаружить, что тебя ему недостаточно.
– Мне достаточно тебя, Джим. И всегда было так, – заявила она.
– За исключением одной ночи, – добавил я.
Мы оба понимали, что придерживаемся диаметрально противоположных взглядов на ночь Линды с мудаком. И оба решили помолчать до конца пути домой.
***
Всю оставшуюся весну, лето и осень мы продолжали поддерживать отношения, которые я обрисовал Линде. Я был доволен, проводя много времени с Эммой и Томми. В хорошую погоду мы много катались на лодке, рыбачили и ставили лагерь для отдыха. Линда почти всегда была с нами. На первый взгляд мы были счастливой семьей. Я был счастливым отцом. Жить с Линдой было нетрудно, хотя я ее и не любил. Мы всегда были дружелюбны, вежливы и обходительны друг с другом. В постели Линда инициировала секс так часто, что мне не приходилось делать это самому. Мы делали друг с другом все, что только могли придумать двое гетеросексуальных взрослых. Она часто говорит: «Делай со мной что хочешь», а я отвечал, перефразируя: «Я буду делать с тобой все, что захочешь ты». Кроме того, она часто говорила, когда мы занимались любовью: «Я люблю тебя», но я никогда не отвечал подобным образом.
Несколько я раз ездил в гавань Мэриленда, чтобы проследить за переоборудованием шлюпа Уилла. Мы брали его для нескольких круизов, прежде чем отплыть в Форт-Лодердейл. Плавание было очень запоминающимся. По пути мы останавливались у нескольких пристаней, где Уолт, член яхт-клуба Аннаполиса, имел привилегии по обмену с местными яхт-клубами. Несколько отрезков пути с нами проплыли Линда, Эмма и Томми и получили огромное удовольствие. Добравшись до Лодердейла, я помог Уолту договориться о сдаче в аренду его шлюпа. После того как он и Венди уехали, я три дня провел с сестрой.
У нас было хорошее Рождество и хороший канун Нового года и последующий день, и так мы переместились в январь. С нами сблизились сестра Линды Лидия и ее муж Джеймс, потому что у них были мальчик и две девочки примерно того же возраста, что Эмма и Томми. Мы вместе ездили на лодках, ставили лагерь, рыбачили. В середине января мы решили взять зимний отпуск и сняли хижину в лесу недалеко от причудливого маленького городка, где было развито множество снежных видов спорта для детей. К сожалению, Линда не смогла выкроить время, чтобы поехать с нами, как это иногда случалось. Было холодно, но мы были к этому готовы. Мы наслаждались катанием на снежных санках-тюбингах, беговыми лыжами и боями в снежки. По вечерам мы наслаждались огнем в огромном камине.
Однажды вечером, когда мы с Лидией сидели у камина и наслаждались горячим пуншем, она спросила:
– Что не так между тобой и Линдой?
– Почему ты думаешь, что что-то не так? – ответил я.
– Когда ты бываешь рядом с ней и думаешь, что никто не видит, то ведешь себя с ней так официально. По моему опыту в прошлом, вы двое не могли держать руки при себе, когда думали, что вы одни.
Мне не хотелось вступать с ней в дискуссию, и я просто сказал:
– Кое-что изменилось.
– Что именно? – поинтересовалась Лидия.
– Тебе лучше поговорить с Линдой, – сказал я и прекратил разговор.
Когда в воскресенье вечером мы приехали домой, нас ожидала угрюмая Линда. Я спросил ее, что случилось, но она не хотела говорить при детях. После ужина, уложив детей спать, я вернулся в гостиную и увидел, что Линда плачет.
– Что не так, Линда? Что случилось?
– Это было в утренних новостях. Тяжело ранен Марк. Он попал в аварию, где виновный водитель уехал. Обе его лодыжки раздроблены. Никто не верит, что он когда-нибудь снова сможет играть в футбол. И его прекрасный «Феррари» не подлежит ремонту.
– Ну, это очень плохо, – сказал я тоном, который можно было истолковать и как сочувствие, и как сарказм.
– Я знаю, что ты его ненавидишь, – выпалила Линда. – Но ты же не хотел, чтобы с ним случилось что-то подобное.
– Ты права, – сказал я. – Я его ненавидел. Я хотел сделать ему так больно, как он сделал мне. Я хотел сломать ему ноги, хотел оставить шрам на его лице, хотел оторвать ему яйца. Ненависть, которую я испытывал к нему, почти превратила меня в человека с черной душой. Однако мне посчастливилось иметь мудрую сестру, которая увидела, как я запутался, и отправила меня на терапию к очень хорошему психологу. В течение шести недель я посещал своего врача три раза в неделю. Она помогла мне избавиться от боли и злости, которую я испытывал к тебе, а также от ненависти, которую я испытывал к этому мудаку. Я отбросил все это. Это – единственная причина, по которой я вернулся домой, и к тому же счастливым человеком.
– Может быть, какой-нибудь разгневанный муж почувствовал потребность отомстить так же, как и я, и вместо того чтобы просто вообразить, что он хотел бы сделать, начал действовать.
Линда сокрушалась:
– Я не могу поверить, что кто-то может быть настолько разозлиться из-за того, что его жена провела одну ночь с Марком, что физически искалечил его.
– Тем не менее, я вижу, что ты все еще зациклена на этой заднице. Это в значительной степени дает мне понять, что ты все еще рассматриваешь свою единственную ночь с ним как незабываемый эпизод.
– Джим, – взмолилась она, – ты должен понять. Это был единственный раз…
Я не дал ей закончить.
– Нам не стоит проходить через это снова. Мне все равно.
***
Поздно вечером в пятницу, вскоре после того как вернулся домой из офиса, я услышал звонок в дверь. Я открыл дверь и увидел на крыльце двух мужчин. Тот, что шел впереди, был в спортивном пиджаке и галстуке, а шедший сзади – в недорогом повседневном костюме, тоже с галстуком. На их лицах было серьезное выражение.
Человек впереди представился:
– Я – детектив-сержант Гарри Морган, – сказал он, показав свой значок, после чего продолжил, повернув голову, чтобы указать на человека позади него:
– Это – мой напарник, офицер Бен Александер.
– Чем могу быть полезен, сержант? – спросил я.
– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, – ответил сержант. А потом добавил: – Можно войти?
Я отступил в сторону, показывая, что они могут войти, а затем провел их в гостиную. Когда я жестом предложил им сесть, они отказались, сказав, что предпочли бы постоять.
– Ваша жена дома? – спросил сержант Морган.
– Да, она наверху, переодевается, – сказал я.
– Пожалуйста, попросите ее спуститься. То, с чем мы пришли, предназначено для вас обоих.
Перепрыгивая через две ступеньки, я поднялся по лестнице и вошел в спальню. Линда как раз переоделась в брюки и блузку с короткими рукавами.
– У нас внизу двое полицейских, – сказал я. – Не знаю, чего им надо, но они хотят поговорить с нами обоими.
Когда мы оба спустились вниз, я представил их друг другу и спросил:
– Что вы хотите от нас, сержант?
Полицейский был прямолинеен.
– Вы оба знаете, кто такой Марк Лавальер, не так ли?
Мы с Линдой заметно напряглись.
– Согласно нашим источникам, в конце февраля вы, миссис Кэрлайл, провели одну ночь с мистером Лавальером. Кроме того, он забрал вас в баре под названием «Айрис Клаб» в то время, когда вы были там со своим мужем. Это так?
Линда не хотела отвечать и посмотрела на меня, ожидая указаний. Я поднял руку, показывая, чтобы она ничего не говорила.
– Сержант Морган, – вмешался я, – мы бы хотели узнать, в чем дело, прежде чем отвечать на вопросы, которые носят очень личный характер.
Полицейский сделал вид, что не расслышал моих слов, и продолжил:
– Основываясь на этом событии, я полагаю, мистер Карлайл, что вы не были поклонником Марка Лавальера, не так ли?
– Может быть, – это было все, что я сказал, так как не хотел брать какие-либо обязательства, пока не узнаю больше, и повторил:
– Прежде чем мы ответим на ваши вопросы, мы хотим знать, что все это значит. Либо скажите нам, почему вы здесь, либо мы вызовем адвоката, прежде чем говорить что-либо еще.
Двое полицейских переглянулись и кивнули. Офицер Александр взял инициативу на себя:
– Вы, несомненно, слышали, что в прошлую субботу вечером мистера Лавальера сбили, и водитель уехал, а сам он был тяжело ранен.
Мы оба утвердительно кивнули головой.
– И вы думаете, что я мог быть тем самым водителем, который совершил наезд?
В разговор вмешалась Линда:
– Когда-то мой муж, возможно, и хотел причинить Марку боль, но даже если бы у него была такая возможность, мы никогда бы не сделали ничего подобного.
Офицер Александр продолжил:
– Где вы были в прошлую субботу около одиннадцати вечера, мистер Карлайл?
– В ста пятнадцати милях отсюда, в хижине на Голубом озере с моими детьми, моей невесткой Лидией и ее мужем. Вернулись мы в воскресенье поздно вечером.
– Могут ли они поручиться, что вы не уезжали от своей хижины в субботу днем или вечером, чтобы вернуться очень рано утром?
– Да, могут, – ответил я и попросил Линду передать полицейским контактные данные Лидии.
Тут начал говорить сержант Морган:
– На самом деле мы знаем, что вы не были тем водителем, мистер Карлайл, потому что мистер Лавальер не пострадал в автокатастрофе. На него было совершено жестокое нападение.
– Нападение? – ахнула Линда. – Кто мог это сделать?
Все мы, трое мужчин в комнате, скептически посмотрели на нее.
– Мистер Лавальер назвал нам имена примерно дюжины женщин, чьи мужья, вероятно, ненавидят его с такой страстью, что хотели бы причинить боль.
– Где на него напали? – поинтересовался я.
– Он ждал даму у заднего входа в клуб «Айрис», когда к нему подошли трое мужчин – трое здоровяков. Они застали его врасплох и сбили на землю. Затем один из мужчин достал кувалду с длинной ручкой и несколько раз ударил по его лодыжкам.
Примерно в это время из задней двери появилась очень красивая женщина. Она увидела, что происходит, и начала кричать, но один из нападавших дал ей несколько пощечин и велел возвращаться домой и просить прощения у мужа.
– В то время как мистер Лавальер еще не мог двигаться, человек с кувалдой пошел поработать над Феррари мистера Лавальера. Он разбил переднюю часть, лобовое стекло, приборную панель, заднюю часть и боковые панели. Затем он достал нож и принялся резать кожаные сиденья «Феррари».
– О, Боже, – сказала Линда, качая головой взад-вперед, – мой бедный Марк.
Оба полицейских выглядели мрачными. Сержант Морган кивнул офицеру Александеру, чтобы тот продолжал.
– Тяжелые переломы лодыжек мистера Лавальера – это еще не все его травмы.
Офицер подождал, пока мы осознаем, что он говорит, после чего продолжил:
– Мистер Лавальер был также изуродован.
– О, нет! Господи, пожалуйста, нет! – ответила Линда. – Только не его красивое лицо?
В этот момент вмешался сержант Морган.
– Его лицо не было тронуто. Изуродован – это, наверное, не самый правильный термин. Точнее, мистер Лавальер был искалечен.
– Что значит «искалечен»? – спросила Линда.
– О, черт! – сказал я. – Ему отрезали яйца, не так ли?
– Нет, не яйца – член. Примерно половину его пениса отрезал человек с ножом. Отрезанный пенис был брошен на асфальт, и человек с кувалдой превратил его в кашу. Нет никакой надежды на хирургическое восстановление.
– Нет-нет-нет! – закричала Линда. – Этого не может быть. – Она согнулась в кресле, обхватив себя руками.
– Господи Иисусе! – только и смог вымолвить я. Потом добавил: – Он превысил лимит, трахнув на одну жену больше. Он унизил мужа, которого не должен был.
Сержант Морган продолжил:
– Мы сожалеем, что таким образом обрушили на вас эту информацию, но должны были увидеть вашу реакцию на новость. Для нас очевидно, что все это вас обоих очень встревожило. Вероятно, мы больше не будем вас беспокоить. У нас есть еще список подозреваемых, которых нужно допросить.
Я проводил обоих полицейских до двери, после чего сержант Морган попросил меня выйти вместе с ним. Сначала я проверил Линду и обнаружил, что она безутешна. Я оставил ее рыдать на сиденье мягкого кресла.
– Мистер Карлайл, – начал сержант, – мы были совершенно уверены, что вы не имеете никакого отношения к этому нападению еще до того, как мы пришли сюда. Тем не менее, мы обязаны следовать всем указаниям. Мы полагаем, что знаем, кто совершил нападение.
– Можете рассказать мне это? – спросил я.
– Я расскажу вам больше, чем следовало бы, и положусь на ваше благоразумие… Около семи недель назад мистер Лавальер подцепил в клубе «Айрис» очень красивую женщину, жену скромного бухгалтера. Бухгалтер даже попытался протестовать, когда Лавальер вытащил ее из-за стола на танцпол, но мистер Лавальер толкнул мужчину обратно на свое место и велел ему сидеть тихо. Затем посмеялся над бухгалтером, сказав, чтобы тот шел домой, и что его жена вернется к нему на следующий день. Особенно унизительным для бухгалтера было то, что жена, выходя из-за стола, тоже смеялась над ним.
– Бухгалтер и его жена не были с друзьями, поэтому мужчина сидел за своим столом один, пока не стало очевидным, что его жена не вернется. Другие посетители клуба видели, как он плачет. Наконец, менеджер клуба попросил его уйти.
– Жена бухгалтера была трофейной женой и немного охотницей за деньгами. Тем не менее, бухгалтер любил ее до глубины души. И он мог исполнять ее прихоти. Потеря жены таким унизительным образом повергла бухгалтера в глубокую депрессию.
– По данным нашего отдела по борьбе с экономическими преступлениями, именно этот бухгалтер подозревается в том, что ведет бухгалтерию для отделения национального игорного синдиката на Восточном побережье. Они пользовались им в течение многих лет для помощи в отмывании своих денег, советов по инвестициям, перетасовки средств с одного счета на другой и т.д. На самом деле он не имеет прямого отношения к азартным играм, но высоко ценится синдикатом. Одна из причин, почему он так эффективен, заключается в том, что у него фотографический ум. В его голове хранятся многие идентификаторы, пароли, названия счетов и другая информация. Когда он впал в депрессию, то начал пренебрегать своим бизнесом. Его компаньоны были в состоянии взять на себя нагрузку в отношении юридических счетов, но не счетов, которые он вел для синдиката.
– Те члены синдиката, с которыми он открыто имел дело, начали беспокоиться о нем как в личном, так и в профессиональном плане. Он был хорошо известен и уважаем более публичными членами синдиката и часто общался с ними. Жена одного из этих товарищей проявила личную заинтересованность в том, чтобы ему помочь. Первым делом она убедила бухгалтера выгнать жену и начать против нее бракоразводный процесс. Она также взяла на себя заботу о том, чтобы бухгалтер не испытывал недостатка в общении: устраивала обеды, на которых обязательно присутствовала ее сестра или подруга, устраивала двойные свидания и однодневные поездки с друзьями, надеясь, что бухгалтер выйдет из депрессии. И постепенно он начал это делать. Он начал понимать, что есть и другие женщины, которые могут его заинтересовать, и которые интересуются им.
Однако бухгалтер никак не мог прийти в себя от пережитого унижения. Он думал, что люди всегда говорят только о нем, и что в тот вечер над ним поиздевались.
– И что же он сделал? – спросил я. – Это он организовал покушение на мудака?
– Нет, – твердо сказал офицер Александер. – Мы уверены, что бухгалтер не имеет к этому никакого отношения. Скорее, встречу мистера Лавальера организовал синдикат. Они хотели сделать это как в качестве подарка своему другу и коллеге, так и чтобы послать сообщение всем, кто может снова захотеть вмешаться в их деловые интересы.
– Само собой разумеется, – сказал сержант Морган, – люди больше не относятся к бухгалтеру легкомысленно.
– Господи Иисусе! – только и смог вымолвить я. – Полагаю, назвать имя бухгалтера вы не можете?
– Нет, не можем. Однако, если захотите оптимизировать ваши налоги, то можете попробовать «Роланд Стоун энд Ассошиэйтс». И, кстати, он – знаток красного вина.
Когда двое полицейских сели в машину, я сказал:
– Спасибо, я запомню.
Когда я вернулся в дом, Линда сидела за кухонным столом, поставив локти на стол и обхватив голову руками. Она всхлипывала.
– Ну, что ж, – сказал я, – думаю, у тебя больше не будет ночей экстаза с этим мудаком.
– Как ты можешь быть таким жестоким? – воскликнула она.
– Ты все еще не понимаешь, да? Это он был жестоким. И ты тоже. Я же был просто мужем, слишком сильно любившим свою жену.
Было так много всего, что я чуть не сказал. Мне хотелось сказать: «По крайней мере, ему не отрезали язык. Может быть, он научится пользоваться им вместо члена».
Меня злило, что Линда все еще так зациклена на своем бывшем любовнике. Сможет ли что-нибудь заставить ее поверить, что ее ночь с этим придурком была самым ужасным, что когда-либо с ней случалась?
Я схватил свою спортивную куртку с кухонного стула, куда повесил, вернувшись домой.
– Куда ты собрался? – спросила Линда.
– В клуб «Айрис». Я буду сидеть в баре, флиртовать с Бриджит, моей любимой барменшей, и произносить тост за тостом за какого-то неизвестного мужа, который сказал: «С меня хватит. Я чертовски зол и не собираюсь больше этого терпеть!» К тому времени, как вернусь домой, я буду пьян, так что, вероятно, возьму Убер и буду очень поздно.
Я вышел из дома и, вместо того чтобы идти прямо в танцевальный клуб, отправился в местную бакалейную лавку. Я купил открытку с надписью «желаю здоровья» и фломастер, затем зачеркнул фломастером последнее слово и написал вместо него: «идти в ад». Внутри открытки я написал: «Наслаждайся своим новым образом жизни, придурок» и подписался: «Джим (муж Линды)».
После пошел к флористу и заказал большой букет цветов. Я дал им адрес дома этого засранца и попросил приложить к цветам открытку. После чего пошел в клуб.
***
Бриджит узнала меня, едва я сел за барную стойку. Она осторожно спросила:
– Как поживаешь, мистер Карлайл?
– Со мной все хорошо, Бриджит, спасибо,
– Хорошо выглядишь, мистер Карлайл. Ты выглядишь счастливым и расслабленным. Ты счастлив дома?
– Еще раз спасибо, Бриджит, – сказал я. – Я произвел в своей жизни некоторые изменения, которые позволяют мне смотреть в будущее с улыбкой.
– Что тебе принести выпить, мистер Карлайл?
– Я собираюсь просидеть здесь несколько часов, Бриджит. А пить буду неразбавленный «Джонни Уокер». Когда увидишь, что мой бокал пуст, неси еще. Если покажется, что мне не следует ехать домой, скажи мне об этом, вот мои ключи, и закажи мне Убер.
– Я сделаю это, мистер Карлайл, – ответила она. – Что празднуешь?
– Не могу тебе этого сказать, Бриджит, но очень скоро до тебя дойдут истории, которые подадут тебе хорошую идею.
– Как загадочно, мистер Карлайл, – сказала она, протягивая мне мой первый бокал.
Большую часть вечера я сидел в конце бара, тихо пил и думал.
По реакции Линды на известие о травмах этого придурка было очевидно, что она все еще испытывает к нему чувства, даже если он и не помнит ее имени. Я задавался вопросом, был бы у нашего брака шанс выжить, если бы, вернувшись из Флориды, я обнаружил, что на самом деле она раскаивается и сожалеет о своей единственной ночи с этим придурком. Может быть, при таких обстоятельствах и с помощью некоторых консультаций мы смогли бы спасти наши отношения, но она не раскаивалась. Она все еще цеплялась за воспоминания о ночи секса с этим мудаком как за что-то особенное в своей жизни. Она думала, что условия, которые я навязал нашим отношениям, со временем изменятся, и я забуду об этом инциденте и снова влюблюсь в нее, но это было бредом.
Несмотря на то, что я отрезал все романтические чувства к Линде, я понял, что в уголке моего сознания оставался уголек гнева, заставлявший меня стискивать зубы. Она должна была понять, во что ей обошлась ночь эротического секса.
К вечеру клуб наполнился людьми, которые ужинали и выпивали. Около девяти вечера начала играть группа. Я посмотрел на один особенно шумный столик и заметил, что там сидят несколько крупных мужчин и хорошо одетых дам. Я узнал в них друзей этого засранца, бывших с ним почти год назад. В какой-то момент один из мужчин встал и произнес тост, который должен был быть услышан многими людьми за соседними столами, а также среди его окружения.
– За Марка, нашего друга и вдохновляющего лидера. Даже если он больше не будет играть с нами на поле, мы все знаем, что скоро он вернется на танцпол и будет развлекать нас своей способностью ухаживать за любой замужней женщиной, на которую он положит глаз.
Раздался хор:
– Внимание, внимание! За Марка!
Когда они закончили, я поднял свой бокал и сказал, достаточно громко, чтобы услышали все:
– Внимание, внимание, за придурка.
Не успел я опомниться, как по обе стороны от меня оказались полузащитники.
– В чем дело, Мак? – спросил один из них.
– Ну, Клайд (я понятия не имел как его зовут), этот мудак трахнул мою жену и разрушил мой брак, – ответил я.
В голосе одного из них прозвучало сочувствие.
– Ты прав, Марк ведет себя как придурок, когда играет свой маленький спектакль.
– Извини, Мак, – сказал другой, – может быть, тебе стоит просто забыть об этом. Это было всего один раз. Продолжай жить своей жизнью.
Я посмотрел этому парню прямо в глаза.
– А как бы чувствовал себя ты, Лерой (я понятия не имел, как его зовут на самом деле), если бы твой товарищ по команде трахнул твою жену? – и увидел это в его глазах.
– Так он трахнул и твою жену? – воскликнул я.
Большой футболист выглядел смущенным.
– Это было очень давно. Это ничего не значило. Я прошел через это. Теперь мы с Марком хорошие друзья.
– Черт бы тебя побрал, – продолжал я. – Ты – еще больший рогоносец, чем я. Что заставило тебя смириться с таким оскорблением? Ты сделал это ради команды? Ты прогнулся, чтобы сохранить работу? Может быть, если бы ты раздул из этого скандал, из команды исключили бы тебя, а не эту вашу звезду?
– У тебя большой рот, Мак, – сказал мне первый полузащитник.
Второй гигант ударил меня кулаком в живот так, что никто в клубе этого не заметил. Я согнулся пополам на стойке бара, когда они ушли. Мне на помощь пришла Бриджит.
– С тобой все в порядке, мистер Карлайл? Могу я чем-нибудь помочь?
– Я в порядке, сладкая, – сказал я. – Через несколько минут я буду в порядке. Пожалуйста, просто принеси мне еще выпить, если можно.
Прошел еще час или около того, а я продолжал пить, не пьянея. У меня в уме было много вопросов. Я размышлял о своем решении остаться женатым на Линде. Стоило ли оставаться с женщиной, которую, говорил я себе, не люблю, только ради детей? Может быть, лучше было бы как можно раньше начать искать свою вторую половинку и стать лучшим отцом-одиночкой в мире. Но мои дети были такими маленькими. Я просто не мог жить без них, пока они росли.
«Так много вопросов», – сказал я себе.
***
Пока я был в баре, понятное дело один, ко мне несколько раз приставали женщины, приглашавшие на танец. Я потанцевал с несколькими из них, пока не понял, что слишком устал, чтобы стоять прямо или вести машину. Бриджит распознала мое состояние и отрезала меня от алкоголя. Она начала подавать мне горячий черный кофе. Должно быть, было около одиннадцати вечера, когда Бриджит согласилась, что я достаточно твердо стою на ногах, чтобы вести машину, и отдала мне ключи.
Я остановился у столиков женщин, приглашавших меня на танец, и сказал им, что мне было приятно, что они приглашали меня танцевать. В любом другом случае я бы попросил их номера телефонов, но сегодня меня отвлекали личные проблемы.
Выйдя из клуба, я обнаружил, что прохладный январский воздух освежает и бодрит. Не шатаясь, я добрался до своей машины и открыл ее брелком. Но как только я распахнул дверь, меня сильно толкнули, а потом ударили по затылку. Затем меня вытащили из машины и поставили лицом к лицу с Лероем, полузащитником, которому этот мудак наставил рога. Меня сильно ударили в левый глаз. Второй раз он ударил меня по губам.
– Может быть, тебе стоит просто действовать так, как от тебя ожидается, Мак, – сказал он, прежде чем снова ударить меня в глаз.
Я попытался защищаться, но выпил слишком много, и мои руки просто бесполезно махали.
Здоровяк снова попытался ударить меня, но я увернулся. Его кулак задел мой лоб, и его кольцо, возможно, кольцо Суперкубка, сильно порезало меня.
– Хватит! – сказал кто-то. Это был голос Клайда, линейного, который испытывал ко мне некоторую симпатию.
В этот момент я видел не слишком хорошо из-за моего левого глаза, но слышал голос, который сказал:
– Езжай домой, Мак. Позаботься о себе. С тобой все будет в порядке. Не создавай проблем, иначе тебе будет плохо.
Он усадил меня на водительское сиденье и несколько раз хлестнул по лицу, чтобы убедиться, что я достаточно бодр, чтобы вести машину.
– Езжай домой, – сказал он.
Нападение и избиение вырабатывают определенное количество адреналина, который очень быстро отрезвляет человека. Я очень осторожно поехал домой и припарковался под навесом. В это время я заметил кровь. Она капала с моего лица на рубашку и пальто. Я вошел в дом через боковую дверь на заднее крыльцо и в кухню. Я схватил стопку бумажных полотенец и поднес их к лицу. Затем прошел через холл в сторону свободной спальни. За обеденным столом сидела Линда и заметила меня.
– О, Боже, Джим! Что с тобой случилось? – почти закричала она.
– Я столкнулся с парой друзей этого засранца. Они не оценили мой тост за своего товарища по команде.
Мне не хотелось, чтобы Линда обо мне заботилась. Я держал ее на расстоянии вытянутой руки, когда она пыталась приблизиться ко мне.
– Со мной все будет в порядке. Просто оставь меня, – сказал я.
– Но у тебя сильное кровотечение, и синяк во весь глаз.
– Со мной все будет хорошо. Просто оставь меня, – повторил я и оттолкнул ее.
Она последовала за мной в ванную, где я посмотрел на себя в зеркало.
– Оооо, – сказал я, оглядев себя.
Я пустил холодную воду и попытался умыться. Мой глаз был черным. Моя губа была сильно рассечена и продолжала кровоточить. Длинная рана на лбу тоже сильно кровоточила. Только теперь, мои раны начали болеть. Я полез в аптечку за оксикодоном, оставшимся после какого-то предыдущего медицинского события.
– Тебе нужно в скорую, – сказала Линда. – По крайней мере, сходи в клинику скорой помощи.
– Может быть, завтра, – ответил я.
Я вытер лицо, открыл аптечку и поискал лейкопластырь и бинт. Я был настолько неуклюж с медицинским оборудованием, что позволил Линде помочь мне наложить бинт и заклеить мои открытые раны.
– Мне нужно поспать, – сказал я и направился в гостевую спальню.
– Я хочу остаться с тобой, – запротестовала Линда.
– Я бы предпочел побыть один. Иди спать. Увидимся утром.
Я снял куртку и ботинки и лег на кровать. Вскоре я заснул.
***
Было раннее утро, когда меня разбудила Линда.
– Просыпайся, милый, пришел доктор.
Я проснулся, сел и увидел, что надо мной стоит Линда со своим гинекологом Джойс Кори. Джойс была хорошей подругой Линды и ее семьи. Оглядевшись, я заметил, что подушка и простыни были покрыты засохшей кровью. Кроме того, на полу рядом с кроватью я увидел одеяло и подушку. Очевидно, Линда ночевала со мной в комнате для гостей.
– Что происходит? – спросил я.
– Я позвонила Джойс, и она согласилась осмотреть тебя и позаботиться о твоих ранах.
Джойс уже сняла с моего лица пластырь и осматривала раны.
– Похоже, ты проиграл в драке, – сказала она.
– Не такая уж была и большая драка, – ответил я.
Закончив работать со мной, доктор сказала:
– Твой глаз заживет сам, примерно через две недели. На твою губу мне пришлось наложить два шва, но, когда их снимут, твой рот будет выглядеть так, как всегда. Порез на голове потребовал семи швов. Рана заживет, но у тебя может остаться небольшой шрам на всю оставшуюся жизнь. Сначала он будет ярко выражен, но со временем постепенно поблекнет до такой степени, что станет едва заметным.
– Замечательно, – сказал я. – У меня с самого начала было не слишком красивое лицо. – Говоря это, я смотрел на Линду. Она отвернулась.
Остаток дня я провел в одиночестве. Линда поняла, что я не хочу, чтобы она была рядом со мной, и дала мне побыть одному. Хотя на улице было прохладно, я сидел у огня, который развел в камине, пока не стемнело. На ужин она принесла мне бутерброд с жареным сыром и чашку томатного супа. Я поблагодарил ее. Бутерброд я есть не мог, потому что он требовал слишком большого движения челюсти, но доесть суп удалось.
Позже вечером Линда села на качающийся диванчик во внутреннем дворике, а я остался в кресле. Сначала она ничего не говорила, просто глядя на меня, но наконец сказала:
– Если бы только…
Я посмотрел ей прямо в глаза.
– Если бы только что? – спросил я ее. – «Если бы только я не трахалась с этим мудаком, у меня все еще был бы счастливый брак и любящий меня муж?» или «Если бы ты смог посмотреть на мою ночь разврата как на разовое отклонение в пятидесятилетнем браке, мы смогли бы продолжать жить счастливой супружеской парой, как будто ничего не случилось?»
– О каком «если бы только» ты подумала? Подозреваю, что о последнем: «Если бы только ты смог принять мою единственную ночь самого потрясающего секса, который я когда-либо испытывала, и прожить рогоносцем всю оставшуюся жизнь, все для нас было бы идеально».
Линда опустила голову и приложила руку ко лбу. Она еще всхлипывала, а затем сказала:
– Ты не понимаешь. Я так хочу, чтобы ты понял, что я чувствовала. – Она встала и направилась обратно в дом. Не дойдя до французских дверей, она остановилась и сказала:
– Со временем ты поймешь, и тогда, может быть, мы сможем двигаться вперед.
Я сказал про себя: «Это ты не понимаешь».
Я просидел у огня до полуночи, думая, что, может быть, мне не стоит оставаться таким равнодушным к моей жизни с Линдой. Для меня было очевидно, что ее отказ признать свою связь с этим придурком пагубной для нашей жизни, все еще глубоко беспокоил меня. Я уже начал сомневаться, смогу ли остаться с Линдой при любых обстоятельствах, пока она будет лелеять в своих воспоминаниях ночь с этим придурком.
Что я могу сделать, чтобы она увидела, как это губительно для нас обоих?
Потом придумал.
Следующие несколько часов и дней я планировал, как заставить ее увидеть истинные последствия своих действий.
Через неделю я почувствовал себя лучше, как физически, так и эмоционально. Я вновь обрел осанку счастливого человека. Я снова был вежлив и обходителен с Линдой и проводил восхитительные дни со своими детьми.
Через несколько дней пришла доктор Джойс, чтобы осмотреть мои раны. Мой глаз все еще был черно-синим. Она сменила повязку на моем лице и проверила швы на губе. Еще один визит через несколько недель убедил меня, что я поправляюсь. Мне сняли швы с губы и лба, но я все еще выглядел ужасно.
