Пропал Колька Снегирев. Замели его. Застукали. Спалился он. И педсовет уже назначили на после уроков…
Педсовет собрался в составе завуча школы Евгении Васильевны Метлевой, классного руководителя Лидии Сергеевны Сергачевой и учительницы английского языка Ирины Степановны Морозовой. Протокол должна была вести секретарь комсомольской организации школы Вера Комлева, но она ушла в очередной декрет, и поэтому за секретаря была старшая пионервожатая Валечка Степашина, студентка-вечерница педвуза с хорошим почерком и активная участница школьной самодеятельности.
— Я не умею вести протокола! – сразу заявила Валечка. – Я умею писать сценарии и пьесы.
— Пишите пьесу, – пожала покатыми плечами Евгеша. – Потом подрихтуем. Итак?
Валечка вывела на пока еще девственно белом листе бумаги: «Педсовет. Пьеса в одном действии и трех актах. Драма. Место действия – школа, время действия – четырнадцать ноль-ноль.
Действующие лица:
Евгения Васильевна Метлева – завуч, учительница русского языка и литературы, среднего роста, полная, с громадным бюстом, разговаривает громко. Властная женщина! (Бойбаба)
Лидия Сергеевна Сергачева – выше среднего, худощавая, в очках, вредная (Сухофрукт).
Ирина Степановна Морозова – учительница английского языка, носит все в обтяжку. С очень большим бюстом (Шатап).
Валентина Степашина – секретарь, маленькая, щуплая, с писклявым голосом, носатая, но симпатичная (Гоголь).
Николай Снегирев – комсомолец, практического ума, активный участник самодеятельности. Застигнут на школьном дворе между строительных плит за недостойным советского комсомольца занятием.
Елена Прокудина – комсомолка, мечтательного склада ума, блондинка с голубыми глазами. Там же, между плит, застигнута за занятием, недостойным звания советской комсомолки.
Алексей Поликарпович Епифанов, военрук, полковник в отставке, низенький, но широкий (Напра).
Иван Ильич Дубов – учитель труда, среднего роста, кудрявый, любитель выпить (Стеклотара).
Акт первый
Евгеша встает, водолазка белая, бюст колышется, соски торчат: Введите!
Напра и Стеклотара вводят соответственно Снегирева и Прокудину. Снегирев бледен, под глазами — темные пятна. Прокудина розовая, глаза полузакрыты. Мечтает!
Евгеша: Что Вы, Снегирев делали во дворе между плит?
Снегирев мотает головой, медленно краснеет.
Сухофрукт: Да-да!
Шатап, гневно: Open your mouth!
Снегирев: Мы, эта, дрочили мы…
Замолкает.
Евгеша: Продолжайте и поподробнее, пожалуйста!
Снегирев: Когда я пришел, Ленка была уже там…
Евгеша: Ну?
Сухофрукт: Да-да?
Шатап: Go on!
Снегирев: Ну, она сидела на бревне…
Евгеша: И?
Сухофрукт: И что?
Шатап: What did she do?
Снегирев: Она сидела на бревне, как на коне, и, эта, туда-сюда, вперед-назад…
Стеклотара: Как рубанком?
Напра: Как затвором.
Снегирев, мстительно: Да, вдоль бревна.
Евгеша: Леночка, это правда?
Сухофрукт: Неужели?
Шатап, гневно: Tell us the truth!
Прокудина, мечтательно: Я онанировала с помощью бревна. Я сняла трусики, села на бревно, оно было теплое. Пока ждала Колю, кончила три раза!
Евгеша, ласково: Детки, вы нам все покажете?
Сухофрукт: Ничего не утаите?
Шатап: Show must go on!
Детки, кивают: Покажем, покажем! Не утаим!
Евгеша: Кто там, внесите бревно!
Кто там, встают и уходят. Возвращаются с бревном, кряхтят. Прокудина снимает трусы, отдает Снегиреву, тот кладет в карман.
Прокудина: Не в тот, в левый!
Снегирев: В правом у меня дырка, это чтоб дрочить на уроках.
Улыбается. Прокудина тоже улыбается.
Евгеша: Понимаю!
Сухофрукт: Еще бы!
Шатап: Тhat’s cool!
Напра, мечтательно: Бывало, лежишь в окопе…
Стеклотара, тоже мечтательно: Да-а, приходишь с работы, баба в магазин ушла, ну и…
Евгеша, зычно: Мужики, заткнитесь!
Сухофрукт: Да-да!
Закатывает глаза.
Шатап: Shut up!
Евгеша, опять ласково: Леночка. Покажи нам!
Все замолкают, напряженно ждут.
Прокудина, задирает подол школьного платья, поднимает ногу.
Напра и Стеклотара присаживаются на корточки, смотрят, кряхтят.
Евгеша: Мужики, не бздеть тут!
Сухофрукт: Фи, как грубо!
Шатап: But right!
Прокудина, наконец, садится на бревно, опускает подол, начинает елозить.
Евгеша: Наглядно!
Сухофрукт: Должно быть, приятно?
Шатап: You try it!
Все смеются. Занавес.
Акт второй. Те же, там же
Евгеша: А Вы, Снегирев, что делали?
Снегирев: Дрочил, что ж еще!
Сухофрукт, с придыханием: Покажите нам!
Шатап: Caress yourself! Oh yeah!
Снегирев расстегивает гульфик, Напра расстегивает гульфик, Стеклотара расстегивает гульфик. Пахнет застарелой мочой, табаком и перегаром. Прокудина ползает по бревну, стонет, Снегирев стонет, Напра стонет, Стеклотара стонет. Все кончают. Занавес.
Акт третий. Те же, там же, через некоторое время
Прокудина сидит на бревне (расслабленно), вся в сперме. Достает платок, утирается.
Евгеша Снегиреву: И все?
Сухофрукт: Сомневаюсь!
Шатап: Great! But not enough!
Снегирев, скромно: Могу еще.
Напра, мечтательно: Вот помню, под Варшавой…
Стеклотара, мечтательно: Это что, вот когда бабы в пруду купались…
У них встают. Занавес. Голос за занавесом.
Евгеша, тяжело дыша: Леночка, выйди, тебе еще рано…
Акт половой
Много позже. Под лестницей Коля и Лена.
Лена, натирая между ног: И что там было?
Коля, дрочит вялый член, стеснительно: Еблися, что…
Лена: А я?
Коля: Прямо сейчас?
Лена: Да!
Коля: Видишь, не стоит. Устал!
Лена, сосредоточенно:
— Это поправимо!
Присаживается на корточки, берет свободной рукой Колин член, открывает рот…
Больше не могу писать! (прим. Степашиной). Занавес!!!
На следующий день завуч Евгения Васильевна вызвала к себе в кабинет Валентину Степашину, старшую пионервожатую и сказала в доверительном тоне.
— Прочитала Ваш опус.
— И что же?
— Хорошо, живо, образно, свежо. Надо поставить пьесу в кратчайшие сроки для ограниченного круга лиц.
— А что же Коля и Лена? Их накажут?
— Поставим им на вид. Ах, молодость, молодость…
