— Что вы имеете в виду, под словами «я могу потерять своих детей?» — Я старался не кричать на свою Акулу, сидящую через стол в его адвокатской конторе.
— Я просто хочу, чтобы вы были готовы, — объяснил моя акула. — К сожалению, у нас будет судья Рейнольдс. Этот судья считает, что материнство — где-то рядом со святостью, и мать не может ошибаться.
— Но… но… но… против Лизы выписан запретительный судебный приказ. Ей предъявлены обвинения в нападении на полицию. Она не видела детей три месяца.
— Для судьи Рейнольдса это не имеет значения. Запретительный судебный приказ был издан не этим судом. Обвинения вашей жены в нападении не были переданы в суд, поэтому Лиза все еще невиновна. Если бы ее признали виновной, мы могли бы подать заявление об изменении, но прямо сейчас я собираюсь готовиться к худшему
— Это похоже на кошмар, — сказал я, плюхнувшись на стул. — Каковы мои шансы?
— Плохие, — признался моя акула, — Я видел, как этот судья отдавал детей наркозависимым матерям. Рейнольдс — старый тупица, думающий, что мы живем в мире Бобра-Тесака Оззи и Гарриет, и ему следовало уйти со скамьи много лет назад. Он так долго находится в этом суде, что все к нему привыкли. Единственный способ, которым в его суде детей не отдадут матери, — это если та мертва или находится в тюрьме
Выйдя из адвокатской конторы, я открыл свой мобильный телефон и объяснил брату ситуацию.
— Что ты собираешься делать? — спросил Томми.
— Думаю, у меня единственный выход — сбежать, — я переложил трубку к другому уху. — Возьми как можно больше наличных, загрузи детей в машину топливом и направляйся к границе.
— Винс, ты не можешь этого сделать. Это — не жизнь для твоей семьи. Дай мне поговорить с Лизой, может быть, я смогу заставить ее передать тебе общую опеку.
— Ты можешь попробовать, Томми, но Лиза так легко передумает. Думаю, мне лучше загрузить ватагу и рано утром отправиться в путь.
— Винс, сегодня вечером я буду в квартире. Не делай глупостей. Дай мне поговорить с Лизой. Может, Бренди сможет помочь. Не делай ничего, пока я не приеду утром, хорошо?
— Хорошо, Томми, мне пора, — я закрыл телефон и пошел домой.
***
Было три часа ночи, когда я услышал, как на подъездной дорожке остановилась ее машина с выключенным светом. Они двигались быстро и разговаривали приглушенным тоном, но я мог различить Лизу по ее росту и Бренди по ее фигуре. Они прошли ко входной двери и попытались открыть ее новыми ключами. Мне было интересно, просили ли они, одолжили или украли ключи от дома у Томми.
Я вернулся в комнату мальчиков, запер дверь и воткнул стул в ручку. Мальчики были по соседству у миссис Родригес. Я сел в кресло напротив двери и взял домашний телефон, набрав три номера.
— 911, что у вас за экстренная ситуация?
— В мой дом ворвались злоумышленники, не можете ли сразу послать помощь?
— Я отправляю машину сейчас же. Вы в безопасном месте?
— Я заперт в комнате моих мальчиков. Думаю, вернулись моя жена с ее парнем, чтобы опять избить меня. Сколько времени до прибытия полиции?
— Сохраняйте спокойствие, сэр, они уже в пути.
Я услышал шаги, поднимающиеся по лестнице, и попытку повернуть дверную ручку.
— Черт возьми, она заперта, — это было похоже на голос Лизы.
— Козел должен быть там. В главной спальне никого нет. — Это была Бренди.
Теперь Лиза перестала притворяться незаметной и начала стучать в дверь.
— Черт возьми, Винс, открой эту дверь! Ты не заберешь моих детей!
— Оператор, они стучат в дверь — что мне делать? Как далеко полиция!
— Сохраняйте спокойствие, сэр, они уже в пути. Вы можете сбежать, уйти куда-нибудь?
Стук продолжался и становился все громче.
— Нет, оператор, я — на втором этаже, и запертая дверь — единственный выход!
Теперь в дверь стучали и Бренди, и Лиза. Затем одна из них начала пинать дверь. Я вытянул телефон в их сторону, чтобы оператор 911 мог услышать шум.
— Черт побери, Винс, если мне придется выломать эту дверь, я это сделаю. Открой сейчас же! Когда я вышибу эту дверь, то на этот раз я надеру тебе задницу по-настоящему!
Теперь я действительно испугался того, что должно было произойти, так что, в моем голосе был оттенок страха, когда я говорил по телефону:
— Оператор, я напуган до чертиков! Где копы?!
— Сохраняйте спокойствие, сэр, они уже в пути.
В этот момент одна из длинных ног Лизы пробила нижнюю часть дверного фасада.
— Черт возьми, Винс, я действительно обиделась!… Я тебя убью, блять!
— Оператор, они выломали дверь! Что мне делать! Где эта полицейская машина!
— Сэр, они почти на месте, — даже голос оператора службы 911 был на грани паники. — У вас есть способ защитить себя?! Стул, стол, дубинка — что угодно, чтобы обеспечить вашу безопасность! — Теперь они обе пинали дверь. — Сэр, вам нужно что-то сделать, чтобы защитить себя! Помощь почти на месте — сделайте что-нибудь!
— Хорошо, ладно, — пробормотал я в трубку, когда Лиза и Бренди вышибли нижнюю часть двери — теперь их туфли увеличивали маленькие дырочки. Я положил трубку на ковер микрофоном к двери. Глубоко вздохнув, чтобы унять дрожь, я поднял двуствольный дробовик, лежащий у меня на коленях. Я не стрелял из двенадцатого калибра с тех пор, как умер мой отец, и гадал, хороши ли еще патроны. Так или иначе, сейчас я собирался положить этому конец.
Как раз отлетела нижняя часть фасада двери, когда я взвел курок, повернул дуло и нажал на оба спусковых крючка.
***
Громкий грохот двуствольного дробовика эхом отозвался от стен и оглушил меня, затем в ушах зазвенело. Я закашлялся и попытался очистить свой обзор от порохового дыма в маленькой комнате. Это казалось вечностью, но когда мой слух вернулся, я услышал вдалеке сирены и неистовый голос оператора, кричащий снова и снова:
— Сэр, вы там?! Сэр, вы там?! Сэр, ответьте мне — вы там?!
Я снова закашлялся, прочистив горло, прежде чем взять трубку:
— Отправьте скорую помощь, нам нужна медицинская помощь, — после чего снова уронил трубку телефона на пол.
Нижняя часть двери и части рамы исчезли и были продырявлены. За дверью доносились стоны. Я встал со стула и отпер дверь, медленно открывая то, что от нее осталось.
Лиза и Бренди лежали грудой. Одна из ступней Бренди была изуродована. Ноги Лизы и Бренди от бедра были разорваны и кровоточили. В последнюю секунду я опустил дуло от смертельного уровня груди на уровень колен. Тем не менее, у Лизы на лице была ужасная рана, в том месте, где ее ударила щепа от двери.
В дом с оружием в руках ворвалась полиция. Я уронил дробовик и поднял руки. Один офицер надел на меня наручники, а двое других начали оказывать первую помощь Бренди и Лизе. Когда меня спустили по ступенькам, я прошел мимо медработников, несущих носилки вверх по лестнице.
***
Следующие несколько дней были как в тумане. Меня держали в камере до позднего вечера следующего дня, когда Томми внес залог. У меня был перерыв, и это дело взял себе тот же помощник прокурора штата, что вынес мой запретительный судебный приказ. После разговора с детективами и просмотра ленты 911 моя стрельба была признана оправданной, и обвинения были сняты. Лизе и Бренди было отказано в освобождении под залог, но это не имело значения, поскольку обе находились в окружной больнице, восстанавливаясь после различных операций, чтобы устранить повреждения от выстрела из дробовика и осколков двери.
У Томми появились его мальчики, и они вместе со своей собакой Кенди переехали к нам. Мои сыновья были в восторге от того, что их двоюродные братья, а также дядя Томми и Кенди были у нас все время. В нашем доме появился виртуальный клуб мальчиков. Они ворчали по поводу лишних хлопот и уборки, но все согласились. Как только были сделаны все домашние работы и убран дом, по телевизору включался спорт, из холодильника бралась газировка, в кабинете — видеоигры, а сиденье для унитаза было всегда поднято. Дом превратился в пещеру для мужчин-ситкомов, и все друзья наших сыновей стекались сюда, чтобы потусоваться.
Томми также взял перерыв и завладел мальчиками и своим домом: пока Бренди находилась в окружной больнице. Томми выставил свой дом на продажу по такой низкой цене, что у него появился покупатель даже на этом невысоком рынке.
— Винс, это чудовище в любом случае никогда не было моим домом. Его выбрала Бренди, а я с трудом мог себе это позволить, когда мы с Бренди были вместе. Я не заработал денег на продаже, но хватит нести на своей спине этого белого слона. — У моего брата почти закружилась голова от ликования. — Кроме того, Бренди должна была получать половину прибыли. Ну, ее доля — половина от нуля.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и сейчас напротив моего кухонного стола была женщина — бесплатный адвокат, ведущая дело Лизы. Она появилась у меня на пороге и попросила поговорить со мной.
— Помощник прокурора штата любит дела, являющиеся аккуратными и опрятными, — начала она, — но это дело похоже на плохую луковицу. Чем больше снимаешь слоев, тем более грязным оно становится.
Я держал рот на замке, руку на столе.
— Например, — продолжила она, — взять ночь стрельбы. И Лиза, и Бренди сказали, что вы собираетесь забрать ее сыновей и бежать из страны.
Я начал говорить, но она подняла руку, останавливая меня.
— Да, я прочитала отчет. Не было никаких признаков того, что вы собирались бежать с детьми. Никаких упакованных чемоданов, никаких крупных снятий наличных с вашего счета или кредитных карта. Паспорта — все еще в сейфе. В вашей машине было только четверть бака бензина, плюс дети ночевали по соседству. — Она посмотрела вверх. — Но вы были готовы и ждали с заряженным дробовиком
— Это было старое ружье со старыми патронами, принадлежавшее моему отцу. Оказалось, что патроны для дробовика старые и слабые. Полагаю, вы на что-то намекаете? — спросил я.
— Да, можно привести хороший аргумент, что вы планировали устроить засаду на свою жену. Заманили ее в ловушку. Я знаю, что ранее вы послали своего брата сказать Лизе, что забираете детей и убегаете.
— Я такого не делал, — возразил я, — Мой брат вызвался узнать, сможет ли он убедить Лизу насчет развода и опеки. Я не знал, что он собирался сказать Лизе.
— Вы знали, что Лиза не будет стоять в стороне и не позволит вам забрать детей. Это было единственное, на что вы рассчитывали, чтобы заставить Лизу нарушить запретительный судебный приказ. Это — мой второй пункт: запретительный судебный приказ мог быть выдан из-за надуманных причин.
— Если думаете, что сможете это продать, вы и впрям мечтательница.
— Что ж, я могу попробовать. До приезда полиции в доме был ваш брат Томми. Кто скажет, не он ли ударил вас, чтобы все выглядело так, будто травмы причинили ваша жена и ее друг? Если я смогу подтолкнуть это… а там запретительный судебный приказ, сопротивление аресту, все это становится подозрительным, и начинают расти разумные сомнения.
— Хорошая попытка, но записи сотовых телефонов покажут, что моего брата не было в доме, и он прибыл всего за минуту или две до полиции. Могу сказать, что Томми пройдет по этому поводу любой тест на полиграфе. — Ну, я так думал. — Я выгляжу для вас каким-то слабаком, позволившим себе быть боксерской грушей для кого угодно?
— Я этого не говорила. Я только думаю вслух, что человек, который так сильно любит своих детей, может попытаться использовать систему в своих интересах.
Я откинулся на спинку стула:
— Спросите моего брата Томми, насколько справедливой была система по отношению к нему в его разводе и попытках стать отцом для его детей.
Она проигнорировала мой ответ:
— Помощник прокурора штата предложил сделку Бренди и Лизе. Кто первой согласится и даст показания против другой, той будут снижены обвинения, минимальный срок тюремного заключения и испытательный срок. В интересах моего клиента и вашей жены Лизы заключить эту сделку. Однако помощнику прокурора штата нужна победа, а также знание того, что вы не будете выступать против сделки и создавать проблемы.
— Зачем мне делать что-то ради Лизы? Она предала меня, брак и нашу семью самым подлым и жестоким образом — со злым умыслом и предусмотрительностью, как говорите вы, законники.
— Винс, сейчас у вас все складывается. Это правда, если Лиза будет признана виновной, вы вне всякого сомнения получите опеку над своими мальчиками. Но подумайте вот о чем: вы на самом деле хотите, чтобы ваши дети росли без матери? Чтобы Лиза просидела в тюрьме следующие десять лет? Кроме того, достаточно в составе присяжных иметь одного мужчину, ненавидящего женщин, чтобы мнение присяжных разделилось. Если я добьюсь вердикта о невиновности, то ничто из этого не будет иметь ни малейшей ценности в суде по разводам.
Я вмешался со всем сарказмом, который мог собрать:
— Вы пытаетесь мне угрожать или напугать меня? Я просто хочу быть уверенным, потому что я не могу сказать.
— Ни то, ни другое. Я хочу, чтобы вы взглянули на это с двух сторон. Во-первых, это практично — вы соглашаетесь, и Лиза признает себя виновной, получает отсрочку, сто двадцать дней в округе плюс четыре года условно. Таким образом, опека над детьми — ваша, это гарантии при разводе. Во-вторых, сострадание. В будущем вашим сыновьям понадобится мать. Вскоре у них начнутся другие дела, требующие присутствия матери — например, свидания. Сейчас они могут быть в порядке, но подумайте об этом. как они почувствуют себя со временем, когда узнают, что папа отправил их мать в тюрьму? И последнее — история и размышления. Вы двое любили друг друга более четырнадцати лет, и Лиза подарила вам двоих замечательных детей. Это должно иметь значение. — Она сделала паузу. — Винс, вы религиозный человек?
— Рос католиком, каждое воскресенье — церковь, в пятницу — рыба, мальчик у алтаря и все такое.
— Разве нет ничего типа «ненавидь грех, люби грешника»?
— Леди, я ненавижу грех, но любви к грешнику не будет.
— Тогда есть еще это, — она залезла в свой портфель и дала мне файл.
Файл представлял собой кучу медицинского жаргона о Лизе и результатах анализа крови, лекарствах, дозах — ничего из этого я не мог понять. Я положил файл обратно на стол.
— Я — бухгалтер и имею дело с числами. Для меня все это пустяки. Можете ли вы объяснить это в терминах непрофессионала?
— Конечно — после операции Лиза была в довольно депрессивном состоянии — не редкость — я имею в виду, после того как в нее стреляли и она проснулась прикованной наручниками к больничной койке. Поэтому ее поместили под наблюдение как самоубийцу, и было проведено полное медицинское и психологическое обследование. У Лизы обнаружили не только депрессию, но также и легкий маниакальный синдром. Вероятно, так было большую часть ее жизни. Начало ранней менопаузы привело к нарушению гормонов и, возможно, объясняет ее странное поведение, нехарактерное для ее характера. Нам повезло, что врач провел некоторое исследование по этому предмету, просмотрев ее карту. Он прописал ей лекарства и изменил дозу, чтобы вернуть все в норму
— Замечательно. Вы собираетесь обвинить в этом ПМС и приливы! — всплеснул я руками.
— Нет, ничего из этого. Это не оправдание, а скорее причина необычного поведения Лизы и неправильного принятия ею решений. Это не снимает с нее ответственности. Это похоже на диабетика, который не идет к врачу за инсулином. Если этот человек водит машину, но теряет сознание из-за низкого уровня сахара в крови и сталкивается с автомобилем, полным монахинь с младенцами, диабетик все равно несет ответственность за свои действия и последствия, поскольку начало цепочке событий положило его первоначальное решение.
Я встал со стула и подошел к окну над раковиной. Мальчики гонялись за Кенди по заднему двору в какой-то игре. Я подумал, что это правда, что Лиза подарила мне двух замечательных детей, но я все еще не чувствовал к ней любви. Но разве я не должен был Лизе ради старых времен?
Я вернулся к кухонному столу.
— Мисс Государственный защитник, вы могли бы отговорить птиц от сидения на деревьях. Я не буду препятствовать заключению любой сделки, которую вы получите для Лизы. Но вот мои условия. — Я начал загибать пальцы. — Лиза не будет возражать против развода. Она оставит себе машину и тридцать пять процентов наших сбережений после судебного разбирательства по бракоразводному делу и судебных издержек моей акулы — так что экономия будет небольшой. Я даже продолжу вести Лизу по моей медицинской страховке, но она оплачивает франшизы. Полная опека над моими мальчиками и решение о посещениях переходит ко мне. Я оставляю себе дом и пенсионные накопления.
— Решено, — сказала она, взяв портфель и встав из-за стола. — Пошлите мне бумаги, и я обеспечу, чтобы Лиза получила их на нашей следующей встрече.
***
У Бренди дела шли не так хорошо. Бренди отказался идти на любую предложенную сделку. Бренди чувствовала, что если ей удастся избежать обвинения, на свои места вернутся первоначальные условия ее развода. Помощник прокурора штата выдвинул обвинения во взломе и проникновении, заговоре, попытке похищения (детей), краже со взломом и множество других пунктов обвинения. Бренди не признали виновной по всем пунктам обвинения, но приговоров о виновности осталось достаточно, чтобы Брэди присела на семь-десять лет. Говорили, что при хорошем поведении она сможет выйти через четыре года.
Лиза отсидела в окружной тюрьме сто двадцать дней. Она часто писала детям и просила меня не приводить их на свидание. Лиза не хотела, чтобы дети увидели ее в тюрьме. Сначала она присылала мне длинные бессвязные письма. Во многом это было повторением того, что говорила ее общественный защитник: лекарства помогли, как она всю жизнь боролась с депрессией, теперь ей стало лучше, бла-бла-бла. Я так и не ответил — не видел в этом смысла. Как ни странно, именно Томми был ее самым большим сторонником и постоянно подталкивал меня дать Лизе передышку. Хотя он и знал, что мы никогда будем вновь вместе, он посоветовал мне расслабиться и вспомнить те хорошие времена, что мы с Лизой провели вместе. Думаю, это было причиной того, что я стоял на парковке около окружной тюрьмы сто двадцать дней спустя в ожидании освобождения Лизы.
Лиза сильно похудела и прихрамывала. На одной ступне у ней все еще была гипсовая повязка, и ужасный шрам на лице, шедший от нижней части правой щеки до правого глаза. Волосы Лизы были коротко острижены, и в них было немного седины. Лиза была удивлена, когда я подошел и коснулся ее руки.
— Пришел позлорадствовать? — монотонно сказала Лиза.
— Нет, — ответил я, взяв ее маленькую спортивную сумку. — Пришел тебя прокатить.
— Администрация исправительного учреждения округа сказала, что автобус приедет через несколько часов. рассказы о сексе Остановка в центре города. Поблизости — Ассоциация Молодых Католичек, многие девушки останавливаются там, сразу после освобождения.
— Ну, здесь моя машина, если ты не захочешь ждать.
Лиза пожала плечами и последовала за мной в машину. После того как я открыл пассажирскую дверь и пристегнул ее ремнем. Лиза передала мне лист бумаги с адресом.
— Это дом на полпути, где я могу остановиться, если АМК будет заполнена, — объяснила Лиза.
Адрес был в той части города, куда лучше не заезжать без оружия. Я вздрогнул, пристегнулся и поехал.
Первые несколько минут Лиза молчала, потом, не глядя на меня, сказала:
— Знаешь, тебе не следовало стрелять в меня.
— Ну, а тебе не следовало изменять мне, угрожать забрать детей и разорить меня, знаешь ли? — Я взял себя в руки и перевел дыхание. — Лиза, ты действительно хочешь, чтобы наш первый разговор прошел так?
— Нет, — сказала она и хранила молчание всю оставшуюся дорогу. Лиза большую часть поездки провалилась на сиденье, но села, когда мы въехали в знакомую часть города.
— Винс, это дорога не в АМК
— Да, я знаю. Сначала надо кое-куда заехать.
— Пожалуйста, Винс, это был долгий день. Я просто хочу устроиться и составить план на следующие несколько дней. Мне требуется найти место для жизни и устроиться на работу, — фыркнула Лиза. — Получение работы — это часть моего испытательного срока. И это будет сложно в сложившейся экономической ситуации. Кто наймет неквалифицированную домохозяйку, да в придачу еще и бывшую заключенную?
Я повернул за угол и въехал на парковку у красивого кондоминиума. Глаза Лизы расширились, когда она увидела свою машину, припаркованную в этом месте. Она глубоко вздохнула, увидев всех мальчиков и Томми, стоящих рядом с ее машиной с плакатом, на котором от руки было написано большими буквами: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, МАМА».
Лиза по-женски закопалась в сумочке, ища свой макияж и опустив козырек с зеркалом, одновременно пытаясь пригладить волосы.
— Боже мой, Винс, нет! Я выгляжу ужасно, я не могу увидеться с мальчиками в таком виде!
— Лиза, расслабься. Дети ждали встречи с тобой. Они даже вымыли и натерли твою машину воском, — сказал я, подъезжая и заглушая двигатель.
Мальчики запрыгали вокруг машины, вытаскивая Лизу из нее и болтая о ее новом доме, о том, что прямо в квартале от дома там есть бассейн. Они затащили Лизу в маленькую квартиру с одной спальней. Она была уставлена всеми ее вещами — от простыней и посуды до школьных фотографий на стене. Для Лизы это было ошеломляющим, и она продолжала обнимать мальчиков, гуляя по квартире со слезами, текущими по щекам.
Через некоторое время мальчики забеспокоились и спросили Лизу, можно ли им пойти поиграть в бассейн. Томми согласился взять их, и мы с Лизой остались одни.
— Винс, в чем подвох? — спросила Лиза, сидя на одном из своих любимых стульев, которые мы перетащили из дома.
— Никакого подвоха, Лиза, — сказал я, сидя за кухонным столом. — Не могу терпеть, чтобы мать моих детей жила в трущобах. Мистер Альверез, наш босс, купил этот дом много лет назад для своей дочери. Сейчас она замужем, а рынок настолько плох, что он не хочет его продавать. Мы заплатили вперед за шесть месяцев аренды. После этого арендная плата ложится на тебя. Мы больше не вместе — и не будем вместе. Но нас связывают мальчики — нравится нам это или нет
— Боже мой, я не знаю, что сказать, — на глазах у Лизы стояли слезы. — Это разгружает мой мозг, давая мне передышку, чтобы найти работу.
— Кстати, об этом… — Я посмотрел на свои руки. — Томми полагает, что если все мальчики и мы будем жить вместе — это здорово, но в атмосфере накапливается слишком много тестостерона. Мы живем как в берлоге с мебелью. — Это вызвало у Лизы смех.
— В любом случае, — продолжил я, — нам требуется женское влияние, чтобы выжить. Все мальчики вносят свою лепту, но на прошлой неделе, например, Тони сунул свою красную бейсбольную майку в стиральную машину с белыми боксерами Томми. Мужскому достоинству Томми может быть ничего и не грозит, но розовое нижнее белье — это многовато даже для него
— Что ты имеешь в виду, Винс? — Лиза сидела на краю своего стула.
— Я говорю, что у нас есть для тебя деловое предложение. Ты становишься как бы воспитательницей и держишь в узде наш клан: готовка, уборка, стирка, все, что, по твоему мнению, необходимо делать. Все это открыто и честно. Я составил договор с налоговым идентификатором и всем остальным.
— Ты имеешь в виду, что я буду видеть своих детей каждый день?! — Глаза Лизы были широко открыты.
— Нам потребуется поговорить о твоих часах, но конечно. Дом находится в трех минутах ходьбы вокруг второго квартала. — Мне показалось, что все идет хорошо.
— О, это замечательно, — Лиза встала со стула и крепко обняла меня. Сначала мне было приятно, но потом в мою голову ворвались воспоминания о той ночи, когда она вышла за дверь, как сцена из фильма, повторяющаяся снова и снова, и все мое тело покрылось шипами.
Лиза, казалось, этого не заметила:
— Когда я смогу начать? — был ее единственный вопрос.
***
Так продолжалось следующие два года. У Лизы был собственный ключ, и она приходила в дом каждое утро, прежде чем мальчики вставали, готовя им завтрак и собирая обеды. Лиза уходила, уложив мальчиков спать. В первые несколько недель, уложив мальчиков, она задерживалась, но мне было неудобно рядом с ней, и она, казалось, это чувствовала. Хорошая новость заключалась в том, что в доме всегда был порядок, раковина чистая, и у всех было чистое белье. Было несколько шероховатостей, так как мальчикам пришлось привыкать к тому, чтобы опускать сиденье унитаза. Через несколько дней доберман Томми, Кенди, и Лиза пришли к взаимопониманию. Кенди с подозрением относился к Лизе и защищал мальчиков, но после множества лакомств и молочных косточек Кенди перестал смотреть на Лизу и рычать, когда та входила в дом. Мы даже видели, как Кенди вилял своим коротким хвостом Лизе после недели собачьих угощений.
Лиза, со своей стороны, отсутствовала только тогда, когда ей приходилось делать доклад своему инспектору по надзору или физическую реабилитацию своих ног — она все еще немного хромала. Лиза также начала посещать некоторые уроки в общественном колледже, как онлайн, так и днем, когда мальчики были в школе. Лиза присутствовала на всех спортивных и школьных мероприятиях мальчиков, даже ходила с нами в церковь по воскресеньям. Мальчики Томми стали звать ее «тетя мама».
Я подстрекал ей ходить на свидания, но однажды она сказала:
— Винс, мне почти сорок лет, чтобы не сойти с ума, я употребляю наркотики. Плюс у меня есть этот шрам на лице — да, я вижу, как люди смотрят на меня, когда думают, что я не вижу. Я читала, что у женщины старше тридцати пяти лет больше шансов оказаться в угнанном самолете, чем найти мужчину, — засмеялась она.
Я возразил:
— Лиза, нам обоим нужно двигаться дальше. Тебе есть что предложить, и мы с Томми не хотим, чтобы ты чувствовала необходимость остаться здесь навсегда. — Я видел, что Лиза стесняется своей внешности. Она избавилась от всех нарядов, которые демонстрировали ноги, которыми она когда-то так гордилась. Лиза не стала бы даже носить шорты или купальный костюм. Даже купая детей, Лиза всегда была в мешковатом спортивном костюме и никогда не спускалась в воду. Это всегда были либо брюки, либо длинное платье, почти касавшееся пола.
Образы уходящей в тот роковой день Лизы стали менее яркими, но я все еще не испытывал к ней настоящих чувств. Я чувствовал себя так, как кто-нибудь, двигающийся к более тесному знакомству. Потом случилось это.
Томми стал очень популярен среди всех матерей-одиночек и разведенных мам мальчиков из различных футбольных команд, которых мы тренировали. Большинство женщин просто хотели немного внимания и время от времени хорошо провести время. Томми никогда не относился к своим отношениям серьезно, но всегда уважительно. Он стал человеком типа палочки-выручалочки для благотворительных мероприятий и торжеств или просто для веселых вечеринок (или ночлега, как иногда бывало). В ту субботу Томми отвел мальчиков в дом одного из их друзей на день рождения. Я только что закончил работу на лужайке, вспотев, и был в душе.
— ЗАНЯТО, — крикнул я, услышав, как открылась дверь ванной.
Сквозь клубы пара раздался голос Лизы.
— Я просто кладу чистые полотенца на полки.
— Я закончу через несколько минут, — ответил я, нанося на волосы шампунь.
— Господи, Винс, я же никогда не видела тебя голым, — озвучила Лиза.
— Достаточно справедливо, — пробормотал я, начиная смываться.
Несколько мгновений спустя я почувствовал, как холодный ветерок пронзил пар в душе, и услышал, как закрылась дверь душевой кабины. Всего секунду я чувствовал кого-то, прежде чем к моей спине прижалась пара теплых женских грудей с твердыми сосками, а две руки обвились вокруг моей талии. Одна из мягких рук схватила мой пенис и начала доводить его до твердости.
— Какого черта?… — выдохнул я, пытаясь смыть с глаз мыло, и одновременно оборачиваясь.
К моей спине прижалось женское тело, а на плече лежал мягкий подбородок. Затем голос Лизы прошептал мне на ухо:
— Винс, пожалуйста, пожалуйста, я так долго этого ждала, пожалуйста.
За время разлуки я был на нескольких свиданиях. Они были неплохи, но не стоили того, чтобы беспокоиться. Когда было необходимо, мне приносила облегчение моя правая рука, но не более того. Лиза все еще знала, что делать, и чтобы сопротивляться, потребовался бы мужчина получше меня.
Лиза ослабила хватку на моем мужском достоинстве, и я, наконец, смог повернуться. Прежде чем я успел что-либо сказать, Лиза упала на колени и обняла меня. Я — среднего роста, но губы Лизы в одно мгновение обхватили член до основания. Я схватил ее за волосы и сделал всего несколько движений, прежде чем почувствовал, что переступаю край. Любой парень может понять, что после столь долгого отсутствия у меня хлынуло как из пожарного шланга… Лиза работала языком на мне, в то время как я держал ее голову и пытался удержать свои колени от подгибания…
Через очень короткое время я был истощен, но, к моему удивлению и радости, стояк никуда не делся. Лиза оторвала рот от моего посоха и встала, склонившись в талии спиной ко мне. Она так и не отпускала мой член и вставила его в свою киску, другой рукой опершись на стену, удерживая равновесие.
Либо Лиза была невероятно возбужденная и мокрая, либо смазала себя, перед тем как принять душ. С первого же толчка я вдавился вглубь по яйца. Лиза испустила удовлетворенный стон и толкнулась навстречу. Я схватил ее за бедра и полюбовался ее попой, начав сильно врезаться в нее.
Я был благодарен тому, что только что кончил, потому что мне было очень приятно находиться внутри Лизы. Она со стоном толкалась навстречу и даже отодвинулась назад, чтобы сильнее прижаться ко мне. Через несколько минут я услышал, как ее стоны увеличиваются по высоте и частоте, а затем почувствовал, как она спазмирует вокруг меня. Лиза запрокинула голову, и все ее тело дрожало, в то время как она кончала… Я так и не переставал качаться и чувствовал себя прекрасно.
Лиза на минуту остановилась, затем протянула руку и осторожно вытащила меня из себя. Я был разочарован желая большего. Затем Лиза переместила головку моего члена к своему маленькому тугому бутону розы.
— Я смазала себя немного лосьоном, но не торопись, прошло уже много времени, — сказала она, глядя на меня через плечо.
Нам с Лизой анал не был незнаком. Когда мы поженились, он случался, хотя и не каждую ночь. Больше был похож на лакомство. Лично я трахал бы Лизу в попу каждый раз, но она не была большой поклонницей анала, но когда у нее было настроение, позволяла его.
— Ты уверена? — спросил я, ненавидя себя за то, что дал Лизе даже шанс передумать.
— Да, — сказала Лиза, раздвинув ягодицы. — Я знаю, что тебе это нравится, и хочу, чтобы ты был там.
Не нужно было спрашивать меня дважды. Я взял немного лосьона из душевой кабины и выдавил его на свой член и ее дырочку. Я начал медленно и дал Лизе шанс привыкнуть к моему члену. Через несколько секунд она отступала, и я заходил еще немного. Вскоре я был полностью внутри. Лиза простонала и сказала:
— Подожди, дай мне привыкнуть к тебе. Я скучаю по тебе внутри себя.
Мне потребовалось все самообладание, чтобы оставаться неподвижным. Теплая вода омывала наши тела, и я подумал: «Слава богу за проточные водонагреватели! Наши старые накопительные уже заставили бы нас замерзнуть».
Затем Лиза начала двигать бедрами туда-сюда. Затем ее движения стали глубже, и она кивнула мне. Я начал медленно с неглубоких движений, но Лиза начала громче стонать и сильнее толкаться мне навстречу. После этого я схватил ее за бедра одной рукой, а другой потянулся, чтобы погладить ее клитор. Мы вошли в ритм, когда я вытаскивал почти полностью, а затем до конца погружался в ее тугую попу, одновременно поглаживая клитор. Блин, она чувствовалась приятной, я забыл, насколько она сексуальна в этой позе. Слишком скоро я почувствовал это знакомое чувство в паху.
— Я кончаю, — выдохнул я, схватив ее за бедра обеими руками и войдя как можно глубже.
— Да-да, кончи в меня, — простонала Лиза и сжала ягодицы, упираясь руками в стену, чтобы толкаться спиной навстречу мне.
Я позволил себе полностью войти в нее и оставался глубоко в ее попе, пока мой пенис не сдулся, а Лиза встала, заставив меня выскользнуть из нее. Мы потратили несколько минут, омывая друг друга, а затем выскочили из душа, все еще скованные поцелуем.
Я наполовину нес, наполовину волок мокрое тело Лизы к кровати и спустился вниз головой к ее половому органу. Если бы это было порнофильм, я бы до сих пор был со стояком. Однако несмотря на то, что я был все еще возбужден, моему интсрументу требовалось время, чтобы восстановиться. Я потратил время «нетрудоспособности», чтобы доставить Лизе оральное удовольствие, которого она заслуживала.
Занимались ли мы страстной любовью еще и еще? Вряд ли! Меня хватило еще на два раунда с перерывами между ними, прежде чем мы остались лежать в объятиях друг друга.
— Винс, — начала Лиза. — Прошлое — это вода под мостом. Как ты думаешь, мы не можем начать все сначала?
Я заколебался и глубоко погрузился в себя. Секс прошел нормально. Но он было именно тем, чем был — сексом. Это было здорово, потому что мы знали, чего нужно друг другу, поэтому не было неловких моментов. Через два года любой секс бы был великолепен. Но я знал, что не испытываю к Лизе глубоких чувств.
— Лиза, послушай. Мне очень понравилось сейчас с тобой, — я почувствовал, как она напряглась, — но это может быть ошибкой. Мы слишком много времени проводим вместе. Будет лучше, если мы найдем другие способы. Позволь мне поговорить с Томми. Я знаю, что мистер Альверез, наш босс, подыскивает компаньонку для помощи своей маме. У тебя будет бесплатная комната и питание, ты по-прежнему будешь ходить на курсы, у них есть бассейн, а дети смогут приходить к тебе в любое время…
Лиза зажала мне рот ладонью и крепко обняла меня.
— Нет, Винс, пожалуйста, мне это требуется прямо сейчас в данный момент моей жизни, ты должен это понять. Это не имеет ничего общего с тобой или детьми.
Эта фраза — «Мне это требуется прямо сейчас в данный момент моей жизни, ты должен это понять. Это не имеет ничего общего с тобой или детьми» — послала электрический разряд по моему телу. Я сел прямо и передвинулся к краю кровати. В моем мозгу мелькнул образ Лизы, говорящей мне эту фразу, в то время как она была одета в узкие джинсы и красила губы, стоя в туфлях с каблуками типа «Приди и Трахни Меня». Картина была такой яркой, что я сморгнул и потер глаза, чтобы убедиться, что это не так.
— Лиза, в последний раз, когда я слышал от тебя предложение «Мне это требуется прямо сейчас в данный момент моей жизни, ты должен это понять. Это не имеет ничего общего с тобой или детьми», мы были в одной комнате, и ты готовилась к свиданию. Свиданию, положившему конец нашему браку. Черт, я думаю, что даже сидел на том же месте на этой кровати.
Лиза поправила простыни, чтобы прикрыться. Ей все еще было неловко показывать свои поврежденные ноги. Лиза обняла меня сзади и положила голову мне на плечо, прежде чем заговорить.
— Я — не плохой человек, Винс.
— Я знаю — это старое клише: «Ты — хороший человек, совершивший плохой поступок».
— Это было давно. Я знаю, что это не поможет, но тогда это была не я.
— Ну, я действительно хотел бы, чтобы тогда это был не я, но это был я.
— Винс, каждое воскресенье я хожу с тобой в церковь. Разве ты не можешь простить и забыть?
— Речь идет не о прощении и забывании. Речь о доверии. Лиза, даже несмотря на то, что было между нами, здесь применима аналогия: «однажды укушенный вдвойне пуглив».
Слезы Лизы закапали мне на плечо.
— Хорошо, Винс, я понимаю. Мне это не нравится, но я понимаю. Думаю, это слишком много, чтобы просить, после всего что мы пережили. Но я не хочу терять то, что у меня есть с тобой и мальчиками. Пожалуйста, давай просто сохраним все в том же виде. Давай просто не будем усложнять.
Я немного подумал:
— Ладно, Лиза, меня это устраивает, — сказал я.
Лиза встала с кровати и пошла в ванную, покачивая бедрами. Шрамы на ногах или нет, но у Лизы по-прежнему прекрасная фигура, и мой взгляд был прикован к ее покачивающемуся заду. Лиза повернула голову и увидела, что я смотрю на нее.
— Винс, — Лиза лукаво улыбнулась, — я все еще оставляю за собой право устроить тебе засаду в душе.
Я усмехнулся и снова лег на кровать.
***
Сойдемся ли мы с Лизой когда-нибудь? Зависит от того, как на это смотреть. Мы не женились повторно, и Лиза по-прежнему сохраняет свою маленькую квартиру (мальчикам нравится бассейн). Если бывает какое-либо мероприятие поздно вечером, Лиза остается с ночевкой. Мы занимаемся сексом или любовью всякий раз, когда у нас есть потребность или побуждение, но никогда не возникает никаких обязательств (по крайней мере с моей стороны). Самоуважение Лизы повысилось, когда ее несколько раз пригласили на свидание, но, к моему удивлению, она отказалась от этих свиданий. Лиза утверждает, что ее устраивает наша договоренность, и сказала, что не собирается все испортить. Что касается меня, то у меня — отличные дети, прекрасный брат и племянники, плюс чистая одежда и прекрасная женщина (на мой взгляд). Жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о чем-либо еще.
